Про Росгосстрах и про рейхстаг

Роман ДЕМИН

член Союза журналистов России

Олимпиада в Токио, где российская сборная по прихоти МОК (а по сути Запада) выступала без гимна и флага, вдруг живо напомнила историю, связанную с советской символикой, точнее с надписями советских солдат на поверженном рейхстаге в мае 1945 года. Впрочем, речь не о войне, а о случае произошедшем гораздо позже, уже в постсоветское время. Его мне рассказал товарищ по комсомольской юности — Андрей Пемуров. На мой взгляд, эта история о «загадочной русской душе», об умении гордиться своим Отечеством и малой родиной.

О надписях на рейхстаге

Наверное, все жители Липецкой области знают легендарную фразу: «Мы из Ельца», начертанную нашим земляком на рейхстаге в мае 1945 года. Ее сделал ельчанин, гвардии-сержант Борис Сидельников. Он остался единственным из 14 мальчишек своего класса, добровольно ушедших на фронт в самом начале войны и дожившим до Победы. Вот и расписался не за себя, а за всех: «Мы из Ельца». Этот автограф даже попал в заключительные кадры знаменитой киноэпопеи Романа Кармена «Великая Отечественная».

Но, та история случилась давно. А вот о том, что подобные граффити появляются на рейхстаге по сию пору (одна из последних сделана в мае 2019 г.), мало кто знает. А тут я с удивлением узнаю, что мой знакомый оставил подобную надпись в «лихие-90-е». И кто?! Человек в свое время возглавлявший комсомольскую организацию Ельца. Ему-то и представим слово.

Первый раз в Германию

В феврале 1996 года из Липецкой области в Германию отправилась делегация юношей, девушек, а также молодежных лидеров городов и районов региона. Елец в составе этой пестрой команды представлял я (Андрей Пемуров — прим Р. Д.), а общее руководство своеобразным «посольством» осуществлял тогдашний председатель комитета по делам молодежи Липецкой области Игорь Ермаков. Он, кстати сказать, неплохо знал немецкий язык, что впоследствии нам (а особенно мне) очень пригодилось и помогло.

К немцам я ехал впервые и отлично помню, как глубокой ночью наш поезд пересекал польскогерманскую границу.

Все как в кино, только хуже!

Остановка. Выглянул в окно, и обомлел! К нашему вагону преспокойно шагали два человека, одетые так, как в советских фильмах про войну мы привыкли видеть фашистов.

Почти та же форма, характерные фуражки с высокой тульей, шинели с погончиками — как у Штирлица. А когда они вошли в купе и потребовали «аусвайс», я вообще оцепенел и почувствовал себя не то взятым в плен партизаном, не то разведчиком на грани провала…

Никогда не забуду холодок, пробежавший по спине и затылку, а еще жуткое чувство дискомфорта, за которое я тут же поклялся какимто образом отомстить фрицам, естественно, не вслух, а про себя. Ну, разве ж можно так пугать людей, да еще посреди ночи!

Генетическая память

Сдается мне, что внезапно нахлынувший мандраж и тревога — отголоски нашей генетической памяти. Это отлично передают строчки из гениального стихотворения Константина Симонова о Великой Отечественной войне:

Она такой вдавила след

И стольких наземь положила,

Что двадцать лет и тридцать лет

Живым не верится, что живы.

В то время минуло уже более 50 лет со дня Великой Победы, но, судя по моей реакции на немецкую форму, стих продолжал оставаться актуальным. Да что там говорить, таков он и сейчас. В нас, людях, родившихся и выросших в СССР, крепка память о самой страшной в истории человечества войне. Мы твердо знаем, кто ее развязал, кто в ней победил, освободив заодно и всю Европу от коричневой чумы.

Момент истины

Та поездка запомнилась посещением многих немецких городов, интересными встречами и общением. Кульминацией турне стала экскурсия в Берлин. Здесь нам показывали улицы, где снимались эпизоды сериала Татьяны Лиозновой «Семнадцать мгновений весны». А когда подвели к рейхстагу, в памяти вдруг всплыли потрясающие кадры из знаменитой киноэпопеи Романа Кармена «Великая Отечественная», где рассказывается о войне от ее первого до последнего дня. Этот фильм заканчивается панорамой поверженного рейхстага, а затем крупным планом показана надпись на одной из колонн здания: «Мы из Ельца». И тут для меня настал момент истины!

Дело в том, что после многочисленных ремонтов рейхстага, большинство граффити, оставленных на здешних стенах советскими солдатами в мае 1945 года, не сохранилось. Но ведь ято здесь! А в моем кармане есть черный маркер… В общем, вы наверное уже поняли куда я клоню…

Не имя свое, не фамилию…

Незаметно, отделившись от делегации Липецкой области, остановился и, достав маркер, крупными буквами размашисто написал на бывшей рейхсканцелярии то, что, уверен, написал бы любой мой земляк: «Мы из Ельца». Заметьте, не имя свое, не фамилию…

Увы, не учел, что уже в то время немцы имели отличную сеть видеонаблюдения. И это был провал…

Вскоре всю нашу группу задержали «люди в штатском». А еще через минуту на прилегающую площадь влетели аж 4 машины с мигалками. Видно, немцы побаивались: а вдруг «руссо туристо» устроят второй штурм рейхстага с водружением Знамени Победы на их парламент.

Коротко переговорив со старшим делегации, охранники пригласили его и меня (причем меня поначалу даже хотели заковать в наручники, но в итоге не стали) в полицейский участок. Одним словом, назревал международный скандал.

Почему вы это сделали?

В участке сняли мои отпечатки пальцев, объяснили, что я нарушил кучу немецких законов, и всячески давали понять, мол, варварам, оставляющим надписи на исторических зданиях, не место в Германии. Но более всего немцев волновал вопрос: почему я это сделал?

— Я из Ельца, — объясняю своим визави. — А Елец — место, откуда началось немецкое отступление в 1941 году. Один елецкий парень — Борис Сидельников — прошел боевой путь от родного города до Берлина. И здесь на стенах рейхстага в 1945м написал: «Мы из Ельца». Не про себя, а за всех наших…

— Мы осознаем ужасы нацизма и для нас это трагедия, — отвечал мне немецкий полицейский. — Нам стыдно за это, мы сделали выводы. Но сейчас у нас торжествуют порядок и закон. Зачем вы, русские, нарушаете этот порядок? Ну почему вы сделали надпись на рейхстаге?!

— Я из Ельца, — объясняю вновь. — Это место, откуда началось гитлеровское отступление…

И так до бесконечности: мочало — сначала.

Аусвайс от Росгосстраха

В общем, немцы, кажется, так и не уразумели, что толкнуло странного русского из Ельца на «акт вандализма». Вряд ли понял это даже Игорь Ермаков, отстаивавший мои права в полицейском участке (благодаря его филологическим и дипломатическим способностям, а также смекалке, меня отпустили с миром, даже не оштрафовав). Он взял у меня страховое свидетельство Главного управления государственного страхования СССР (даже не знаю, как и зачем эта старая страховка оказалось у меня в кармане) и передал его немцам, пояснив, что это, мол, мой аусвайс, и что мы скоро за ним вернемся. Да так и ушли… Возможно на полицейских произвели должное впечатление советский герб и печать украшающая страховой лист.

Естественный поступок

По сию пору считаю тот свой поступок естественным. Это не подвиг, конечно, а своего рода отдание долга. Долга за жизнь и мирное небо. Я, как мог, постарался вернуть его солдатамельчанам. В том числе и своему деду Александру Ивановичу Пемурову, начинавшему войну в 1941 году младшим лейтенантом в самоходном артиллерийском полку. Позже он избавлял от коричневой чумы Украину (награжден орденом Красной Звезды за освобождение Киева), Польшу (орден Отечественной войны за освобождение Варшавы), был ранен. Мы помним своих героев, гордимся ими и в случае чего (не дай Бог, конечно!) готовы повторить их подвиги. А уж написать на стене «Мы из Ельца» — плевое дело, хоть на рейхстаге, хоть на Белом доме.

В ТЕМУ: Стихотворение елецкого поэта Геннадия Скареднова, посвященное земляку, гвардии сержанту Борису Сидельникову, прошедшему всю войну (из 14 мальчишек их класса, выпускной 1941 года, он выжил один) и оставившему на стене рейхстага легендарную надпись «Мы из Ельца».

Во славу победного стяга
Он вверх разрядил автомат, 
И, сев на ступеньку рейхстага, 
Впервые заплакал солдат. 
Припомнил седой батареец, 
Дожив до двадцатой весны,
Друзей, не дошедших до 
Шпрее От Дона и Быстрой Сосны. 
Руины Берлина дымили, 
А он на ступеньку привстал: 
Не имя свое, не фамилию, 
А «Мы из Ельца»